В выходные еду на рынок. Беру рязанский творог, сметану и сыр, луховицкие огурцы, волгоградские помидоры. Сухофрукты обхожу стороной: миндаль — американский и таджикский, пекан — бразильский. Персики — армянские, азербайджанские, греческие, нектарины — испанские, виноград — азербайджанский.
Продавцы, смекнув, что я — патриот, сменили тактику: «Инжир – из Сочи!», «Персики „белый лебедь“ — крымские», «Дыня —краснодарская, из Сочи» (хотя в двух шагах точно такая же дыня уже превращается в ташкентскую), «Тыква — тамбовская» (хотя какая в Тамбове тыква в середине августа?).
Я звоню Дмитрию Вострикову, директору по развитию Ассоциации российских производителей «Руспродсоюз», чтобы он мне всё объяснил: «Сочи — это курортный город вдоль побережья, и те, кто там собирают урожай, им проще его сдать на рынок, там нет тех объёмов, чтобы везти в Москву, — объясняет он. — В Сочи дыни не выращивают. Инжир если даже в Сочи и растёт, то в очень небольших количествах. „Наш“ инжир может быть из Абхазии. Конечно, в гофрированные салфеточки абхазский инжир не укладывают, это привозной. В Тамбове тыквы растут, но скорее ближе к сентябрю-октябрю, но, конечно, не в августе».
Так я осталась без инжира и тыквы. Спрашиваю, как же мне понять без биологического образования, российский фрукт или нет. Дмитрий говорит, что «верный способ — посмотреть на коробки. Теоретически можно попросить у продавца сертификаты на товар. Но сам я обычно смотрю на коробки — неважно, что говорят, из коробок фрукты никто пересыпать не будет: наши коробки — деревянные ящики без всяких надписей, а те, кто из-за рубежа, брендируют упаковку. Ещё одна подсказка — российские фрукты и овощи некалиброванные, все разного размера».
Напоследок Дмитрий посоветовал есть российскую землянику, чернику, голубику, клюкву и морошку и вообще российские фрукты и овощи, потому что в европейских больше нитратов: «В Европе практикуется обработка химикатами до 35 раз, чтобы повысить лёжкость, у нас 11 обработок, и то это если речь идёт о промышленных производствах (совхозах и колхозах). Частник — одну-две обработки проведёт, я сомневаюсь, что больше».
В выходные ездила к родителям. Рядом с их домом продают персики «белый лебедь» из Азербайджана, которые на моём рынке называли крымскими и уже знакомый инжир в гофрированных салфеточках, уже как турецкий.
Друзья дали телефон Галины Ивановны, которая продаёт фрукты и овощи на Даниловском рынке. Она объясняет: «Тыква — Тамбов, Краснодар, Кубань, арбузы — Астрахань, дыня „колхозница“ — Краснодар, а „торпеда“ — длинная такая — это только из Узбекистана и Таджикистана, яблоки все местные». Я спрашиваю Галину Ивановну про крымские персики «белый лебедь»:
— Я сама из Крыма, — говорит она. — И вот когда я настоящий «белый лебедь» везу с дачи домой, он не доедет. Его самолётом будет дорого доставлять, а паром не в состоянии пустить товар.
— А что, действительно в европейских овощах и фруктах больше нитратов, чем в российских?
— Мы сдавали французскую картошку (такая длинненькая, беленькая), израильскую и французскую морковку в лабораторию — нитраты ниже нормы.
Когда мой знакомый химик узнал, что я ем только российское, он сказал, что я сошла с ума, потому что в российских продуктах больше диоксинов, а контроль качества в России намного ниже, чем в странах ЕС: «Себя не жалеешь, так хоть на ребёнке своём не экспериментируй!»
Диоксины — это устойчивые загрязнители окружающей среды, которые накапливаются в основном в животном жире (мясе, молочных продуктах, рыбе и моллюсках) и могут вызывать поражения иммунной системы, гормональные нарушения и раковые заболевания.
Поэтому ВОЗ рекомендует есть мясо без жира и покупать обезжиренные молочные продукты.
Диоксины образуются в результате целлюлозосодержащих и хлорсодержащих производств, мусоросжигания и лесных пожаров. Можно было бы, конечно, считать, что это очередная городская страшилка, если бы от диоксинов не умирали белые медведи в Арктике, которые, как и я, любят рыбу, но находятся в конце пищевой цепочки.
В российском подразделении Greenpeace, которое давно борется с мусоросжигательными заводами, мне ответили, что в Москве сейчас работают три мусоросжигательных завода, есть ещё во Владивостоке, Пятигорске, Мурманске, Нахабине.
«Специалисты утверждают, что заводы выбрасывают диоксины, поскольку поддерживать температуру выше 900 градусов экономически неэффективно», — говорит Рашид Алимов, руководитель токсических программ Гринпис России. Мусоросжигательные заводы, естественно, есть не только в России, но и в странах Европы, но проблема в том, что на российских жгут смешанный мусор, не выбирая из него опасные отходы (бытовую химию, ртутные лампы, батарейки), которые выбрасывают тяжёлые металлы.
Я не ем мяса, но часто покупаю сливочное масло. Директор по развитию экобюро Greens Елена Смирнова меня успокаивает: «У нас жёсткий контроль за содержанием диоксинов, например, в сливочном масле. Ничуть не хуже европейского. Тем более что уровень потенциальной опасности от поступления диоксинов именно от масла — 3 %, то есть очень низкий».
Вообще я всегда считала, что молочные продукты — лучшее, что делают в России, но оказалось, что это не так. Началось все с интервью микробиолога Андрея Шестакова, который рассказал The Village, что российское молоко «всё очень плохое» и что в своей лаборатории они используют только иностранное, потому что оно даёт предсказуемый результат.
Выяснилось, что, действительно, российские стандарты молока намного ниже европейских: высший сорт российского сырого молока соответствует только второму сорту молока евростандарта.
Когда финская компания Valio получила возможность производить продукцию на молочном комбинате в Гатчине, они вскоре от неё отказались, потому что не смогли найти в России молока европейского стандарта. (Как пояснили в пресс-службе Valio уже после публикации статьи, на молочном заводе «Галактика» в Гатчине компания все-таки арендует линию, на которой производит питьевые йогурты и кефир из молока, купленного у двух фермерских хозяйств Ленинградской области).
Как рассказали «Аргументам недели» в Россельхозе, при социально-гигиеническом мониторинге они выявляют молоко с антибиотиками, содой, салициловой и борной кислотами, которые добавляют в партию молока для продления его срока годности.
Антибиотики могут попасть в молоко и от недолеченных животных.
Помощник руководителя Россельхознадзора Алексей Алексеенко признаётся, что они не знают, сколько именно молока с антибиотиками в России, потому что «нет системы сквозного контроля сырого молока».
При этом цена сырого молока в России выше, чем в Европе, поэтому делать сливочное масло из молочных сливок совершенно невыгодно — оно будет слишком дорогим, и его никто не будет покупать, поэтому вместо сливок в него кладут пальмовое масло.
«Я думаю, что доля фальсификата в сливочном масле превышает 50 %», — сказал Директор департамента животноводства и племенного дела Министерства сельского хозяйства Владимир Лабинов в интервью «Аргументам недели».
Кроме молочных продуктов, я ем много рыбы. Но обеды селёдочкой с картошкой оказались не такими уж русскими, как я думала.
На сайте компании «Русское море» честно сказано, что селёдку для них ловят в Норвегии. Вообще большая часть охлаждённой рыбы, которая продаётся в России, — это норвежская сёмга, форель, сельдь, которую здесь солят и выдают за русскую. Дорада и сибас — из Греции и Испании. Тилапия и пангасиус — из Китая и Вьетнама. При этом Россия вовсю экспортирует минтай, который здесь никто не ест.
Как рассказал мне Сергей Захаров, владелец лавки сибирской рыбы «Хариус-хаус», в Москве со свежей рыбой сложно, прежде всего из-за логистики: «Охлаждённую сибирскую рыбу привезти, в принципе, можно, но стоить она будет очень-очень дорого: в местах промысла нет дорог, железнодорожного сообщения, аэропортов, во-вторых, местные не хранят её в охлаждённом виде».
Качество же той российской рыбы, которая продаётся в Москве, по его словам, не очень высокое: «Та живая рыба, которую мы видим в аквариумах на рынках, выращена в ближайших областях на комбикормах, в состав которого входят добавки для роста и набора веса. Это не дичь.
Замораживают же рыбу с помощью чешуйчатого льда, в который входит консервант, который позволяет ей не портиться до двух недель». Поэтому Сергей предлагает покупать дальневосточную рыбу, привезённую в заморозке, или готовую сибирскую (копчёную, солёную).
Вот так прошёл мой месяц без орехов, оливкового масла, кофе, нектаринов и хорошего чая.
Он дался мне тяжело, и я рада, что он наконец закончился. Я бы хотела написать, что я стала реже ходить по ресторанам и скопила приличную сумму денег, но это не так: я стала тратить больше не только денег, но и времени — в поисках органических, фермерских и монастырских магазинов, разбросанных по всему городу.
Я чувствовала острое чувство несправедливого наказания, которое за какую-то неведомую провинность мне суждено отбывать.
Кажется, именно так себя чувствовали люди, живущие в Советском Союзе."
http://www.the-village.ru/village/bl...nnyh-produktov