http://slon.ru/insights/1162511/
Вадим Дымов: «Я далек от мысли, что у нас экономические элиты в состоянии ограничить свои аппетиты»
Спустя полтора месяца после введения эмбарго на продукты понятно, что его эффект оказался не вполне таким, как обещал президент. Пока мясопереработчики терпят убытки, а вместо разнообразия российских продуктов – рост цен. При этом свинина, которая на 70% производится в России, парадоксально подорожала сильнее всего – на 25% с января 2014 года. Кто выиграл от продуктовых запретов, как развивать производство при замершей экономике, во что стоит вкладываться сегодня, а также о пользе малых дел и вреде печали для экономического роста Slon поговорил с Вадимом Дымовым, владельцем одноименного мясоперерабатывающего завода, сети книжных магазинов «Республика», ресторанов и других предприятий.
– Вы недавно предупреждали, что цены на вашу продукцию вырастут на 10% из-за роста цен у поставщиков. Это так?
– Да, из-за того, что цена на свинину выросла на 100%, наши издержки выросли на 40%.
– В какой момент?
– Цена росла плавно последние полгода. Когда уже было очевидно, что что-то будет, что страны закрываются и постепенно круг поставщиков ограничился.
– Но крупнейшие поставщики свинины – это российские компании: «Мираторг», «Белогорье», «Черкизово». Почему они подняли цены?
– Я не знаю. Производители – это лишь часть цепи. Есть растениеводство, есть животноводство, есть логистика, есть переработка, есть сети. Если есть скачок в любом звене, получается коллапс.
– Когда продуктовые санкции только объявили, вы говорили, что это даст толчок нашей экономике, отечественному производству. Вы не ждали негативных последствий?
– Я не говорил, что это даст толчок. Я вообще-то не за ограничение конкуренции, я за открытый рынок. И Россия как бы часть мировой экономики. И мы эти санкции не придумывали, на мой взгляд, это только ответные меры. Просто это самое болезненное для американцев, европейцев, канадцев. Но цели такой – повышать цену – ни у меня, ни у правительства, я думаю, нет. Да, эти ответные меры оказались болезненны для многих категорий бизнеса, это правда: для рыбаков, особенно для импортеров продовольствия. Но очевидно, кому-то это дает большой импульс.
– А вам?
– Мне нет.
– «Мираторгу» дает?
– Я не знаю. Это надо у них спросить. У меня тоже есть животноводство – у нас доходы увеличились в разы. Но правильно ли так, что у одних доходы есть, у других их нет, я не думаю.
– За счет роста цен увеличились доходы?
– Да. Мы их не поднимаем, они сами поднимаются – это рынок. Если спрос повышается, цены подрастают.
– То есть просто объем сырья упал, цены выросли?
– Конечно, если ограничивается конкуренция, то кто-то позволит себе поднять цены. Было бы идеально, если бы каждый себе зарабатывал по чуть-чуть, но разве можно такую справедливость навести? Я далек от мысли, что у нас экономические элиты, бизнесмены, в состоянии ограничить свои аппетиты. Я не вижу этического аспекта в современном бизнесе.
– У вас нет ощущения, что крупный бизнес разделился: одни (компании с госучастием) стали бенефициарами санкций, а другие пострадали?
– Мне сложно судить. Все кому-то на руку, кому-то не на руку.
– А на вашем рынке?
– На нашем рынке – да, есть какие-то нюансы, связанные с разными компаниями. Но я не берусь судить о конкретных компаниях. Я лично не знаю, кто на кого влияет и кто что открывает. Вы сами видите, кто зарабатывает, кто не зарабатывает. Тут все просто. У меня простой принцип в жизни: рассуждай о том, в чем разбираешься, изменяй то, что в силах изменить. Если я в силах изменить что-то, я изменяю. Если не в силах, нет.
Будь моя воля, в интересах потребителя я бы незамедлительно ввез в страну нехватающее количество свинины, и цены бы выровнялись. На мой взгляд, цена не должна быть в два раза выше, чем в Европе или в Бразилии. Потому что за все платит простой российский человек.