[@Puma]

ТРЕТЬЯ ФУНКЦИЯ

По своим принципам Третья функция почти не отличается от Второй, она также процессионна. Даже, если так можно выразиться, суперпроцессионна. Однако по внешним своим проявлениям Третья функция разительно отличается от Второй. Разница обуславливается тем, что Третья не сила, а слабость, наша язва, больное место человеческой психики.

Суть Третьей функции заключается в следующем: она - функция, которую мы сами считаем уязвимой, ущербной, недоразвившейся, нуждающейся в постоянном укреплении, саморазвитии и защите. Отсюда и все специфические черты Третьей функции.

​​​​​​​Третья - двойник. Как весь порядок функций поделен на Верх и Низ (о чем уже говорилось), так поделена и раздвоена одна Третья функция. Ощущение слабости сочетается в ней с ощущением огромного, но не реализованного потенциала. Третья - прикованный Прометей - титан, которого психологические цепи делают слабым, беззащитным, ранимым.

Ранимость, обостренная чувствительность - главные приметы Третьей функции. Удары по Третьей переживаются крайне болезненно, и шрамы от них остаются практически на всю жизнь.

Как правило, период полной беззащитности Третьей функции и особенно частых ударов по ней приходится на детство. Именно детей чаще всего бьют, унижают, оскорбляют, ругают. И если в детстве Третья оказывается не огражденной, но, наоборот, постоянно уязвляемой, то это обстоятельство до крайности рафинирует и без того изначала рафинированную Третью.


По счастью, случаются удары по Третьей функции крайне редко, так как ей присуще обостренное чувство опасности, позволяющее предупреждать нападение, и врасплох ее застать трудно. Скажем, человек с 3-й Физикой крайне опасливо воспринимает внешний мир, и потому травмы у него бывают лишь в исключительных случаях (разумеется, слова "мир", "травма" имеют чисто физический смысл).


Ожидание удара по Третьей функции - главный наш кошмар: 3-я Логика боится обвинения в некомпетентности, 3-я Физика - побоев, 3-я Воля - унижений, 3-я Эмоция - истерик. Однако этот кошмар редко воплощается, так как Третья склонна к гиперболизации и обычно сильно преувеличивает реальную опасность. Возвращаясь к сравнению Третьей с прикованным Прометеем, добавлю, что беззащитность и ранимость ее заставляют видеть в каждой пролетающей мимо вороне Зевсова орла, посланного клевать вашу печень.


Однако жизнь есть жизнь, и иногда (продолжим метафору) Зевсов орел действительно прилетает. Здесь волей-неволей приходится что-то делать. Выходов из ситуации, при которой угроза нанесения удара по Третьей реальна, три: либо самая тщательная подготовка в преддверии конфликта, либо перевод борьбы на другой уровень и функцию, либо бегство. В качестве иллюстрации данного тезиса приведем историю натянутых отношений между президентом Рейганом и прессой. Имея 3-ю Логику, Рейган до минимума сократил число пресс-конференций; когда же отвертеться от них не удавалось, он соглашался разговаривать с журналистами лишь после длительных репетиций. Это первый выход. Несмотря на подготовку, президент все-таки чувствовал себя на пресс-конференции не очень уютно и потому часто отделывался от вопросов с помощью шуток, анекдотов, прибауток и поучительных историй, т.е. старался перевести общение из пугающей его логической сферы в безболезненную эмоциональную. Это второй выход. И, наконец, бегство: будучи застигнутым журналистами врасплох, Рейган попросту притворялся глухим.


Третьей, как никакой другой функции, дано переживать чужую боль. Ощущать ее даже острее, нежели ощущает ее сам объект сопереживания. Толстой, скажем, ни в грош не ставил труд ученого или музыканта, но через призму своей 3-й Физики не мог без слез смотреть на каждого работающего в поле мужика. Хотя сам мужик не обязательно испытывал те муки, что приписывал ему Толстой, и, в свою очередь, сам мог с состраданием 3-й Логики глядеть на всякого читающего человека и т.д. и т.п.


Жалость, сострадание - те свойства, что роднят Третью функцию со Второй. Однако есть чувство, неизвестное Второй, но постоянно сопутствующее Третьей, - это зависть.


Подобно Второй функции, Третья любит подвергать себя испытаниям. Однако есть между самоиспытанием этих двух функций существенные различия. Во-первых, Третья функция предпочитает себя проверять в условиях, исключающих прямое единоборство. А во-вторых, она идет в этих испытаниях до предела. Например, сестра Толстого рассказывала, как он в 15 лет пять верст бежал за каретой и, когда карета остановилась, юный Толстой так дышал, что сестра его расплакалась. Так экзаменовать себя может только Третья, и, в частности, 3-я Физика. Другие Физики повели бы себя иначе: результативные Физики просто не стали бы подвергать себя испытаниям (Первая в силу уверенности в себе, Четвертая по безразличию), 2-я Физика побежала бы за каретой, но бежала бы только до той поры, пока это соревнование в удовольствие.

Испытание, описанное выше, типично для Третьей функции, и делает его таким незнание Третьей естественного предела своих возможностей. Наша внутренняя картина состояния Третьей функции - дело чисто субъективное. И чтобы узнать, есть ли "язва" по Третьей или нам она только кажется, а если есть, то каковы ее истинные размеры, - необходимо Третью экзаменовать и экзаменовать на пределе возможностей.


Если тест на Третью сдан успешно, то наступает наивысшее, неведомое в других случаях удовлетворение. Вообще успехи, похвалы, награды по Третьей функции ценятся, как никакие другие и являются предметом неизбывной гордости их обладателя. Так, Наполеон, имея 3-ю Логику, больше всего гордился своим членством в Национальном институте (Академии наук) и даже свои приказы по армии подписывал "Бонапарт, член Национального института" и только после этого титула ставил все остальные, для других, может, гораздо более весомые.

По той же причине Третья, как никакая другая функция, чувствительна к лести. Перебрать здесь невозможно; как бы ни была чудовищна лесть по Третьей, в глубине души человек абсолютно ей не веря, все-таки проявляет полную готовность пить и пить этот яд, никогда не пресыщаясь и не испытывая изжоги.