27 января
Сегодня отмечается
80-летие одной из самых памятных дат в истории Великой Отечественной войны; политых кровью страниц в дневнике Победы героического советского народа над немецко-фашистскими оккупантами и их пособниками! В этот день
1944 года части Красной армии окончательно сняли продолжавшуюся почти 900 дней и ночей и прорванную в январе 1943-го
блокаду Ленинграда.
Известно, что во время
блокады одной из жительниц осажденного врагом Ленинграда была родившаяся в нем 22 января 1931 года такая знаменитая в будущем советская спортсменка-легкоатлетка (толкание ядра, метание гранаты, диска и копья), как
Галина Зыбина (на фото), в течение 21 года входившая в состав сборной СССР.
Основные титулы и достижения
Олимпийская чемпионка 1952 года, серебряный призер Олимпиады 1956 года, бронзовый медалист ОИ-1964, участница ОИ-1960 в толкании ядра и ОИ-1952 в метании копья, чемпионка Европы-1964, бронзовый призер ЧЕ 1962 года и Европейских игр в помещении-1966 в толкании ядра, бронзовый призер чемпионата Европы 1950 года в метании копья и ЧЕ-1954 в метании диска, победительница Универсиады 1957 года. Установила 8 мировых рекордов. Заслуженный мастер спорта СССР. Награждена орденом Трудового красного Знамени и медалью «За оборону Ленинграда».
Из интервью Галины Зыбиной:
—
Ужас блокады до сих пор в памяти?
— Папа сразу ушел на фронт, а мы, пятеро детей, — с мамой. Хотели по Ладоге выбраться. Комплектовали грузовик. Мама уже вещи собрала, но мы с братом заявили: «Не поедем!» Заперлись в квартире. Половина дома уехала, там и погибли. Разбомбили, этот грузовик провалился под лед.
—
Как выживали?
— Папа — хозяин хороший, оставил запас дров. Я с пяти лет с ним вместе пилила. Они ровненькие должны быть. Чуть пила в сторону — р-раз, и мне по башке. Приучил! До мая 1942-го школы были закрыты. Когда 116-я на Сердобольской открылась — записалась туда. Май, а ходили в пальто. В школе давали стаканчик молока и вареную брюкву. Постоянно проверяли — не превратились ли за блокаду в идиотов. Вышло постановление, чтоб дети с 5-го класса начинали работу.
—
Куда отправились?
— В совхоз. Фамилии не фиксировали, так писали: «Из школы пришло трое». Эти-то еле двигались. В 12 лет меня наградили медалью «За оборону Ленинграда». А мама устроилась в райком Выборгского района уборщицей. Вода замерзла, отопления нет. Так мы с ней в 5 утра дров напилим, перетащим на третий этаж райкома. Оттуда в школу, пытаюсь что-то выучить.
—
Засыпали на ходу?
— Спала по 3—4 часа. Почему-то не могу вспомнить себя спящей. По двое суток стояли в очереди за хлебом. В 40 градусов мороза — это кошмар. Если мама подойдет, сменит — убегу домой погреться. Иногда стоишь, но привезут не хлеб, а муку. Мама наставляла: «Нет хлеба — бери дрожжи!»
—
Что такое — 125 граммов хлеба в день?
— Совсем маленький кусочек. Но плиту растопим, сухарей насушим. Старший брат лежит, умирает. Прямо кричит. Мама сухарик достанет, парочку ему в рот положит — оживает, открывает глаза. Младший брат пролежал все три года. Шатаясь, шел до туалета...
—
Какой на вкус блокадный хлеб? Кислый?
— Вкусный! А дуранду я бы и сегодня полизала!
—
Это что?
— Ошметки от всяких семечек. Плотные, как конфета. Вот этот вкус прекрасно помню. Бывало, придет в класс Элечка Гуфельд, что-то под партой режет, режет… Потом подходит — и в рот каждому кладет кусочек мяса! Говядина!
—
Откуда?
— У нее папа работал на складе. Наверное, воровал. У многих одноклассников питание дома было нормальное. Чья-то мама в совхозе трудилась, чья-то — в детском саду. Кому-то с фронта паек пришлют.
А мы с мамой отравились оладьями из лебеды. Начисто оглохли, глаза были мутные. Мама утром пошла в райком убираться, ее окликнули: «Вы что не здороваетесь?» А она не видит ничего. Недели две еще и не слышали.
—
На ваших глазах люди умирали?
— Нет. Но часто обессиленные спотыкались на улице, падали. Зимой — самое страшное. Можно не встать. Однажды с мамой подняли из сугроба женщину в полуобморочном состоянии, усадили на скамеечку. До сих пор в ушах ее голос — как просила кушать. А у нас с собой ничего. Мама заплакала. Когда назад шли, женщины уже не было.
—
Какие были игрушки в блокаду?
— Я любила прыгать на скакалке, играть в прятки, лапту. Дальше всех во дворе кидала палку. Как-то на спор с трех шагов хоккейный мячик через дом перебросила.
—
Ого!
— Так стимул был! Мальчишки запугали, что проигравший лезет на чердак, где котлы парового отопления, а там черти сварят.
—
Пуля или осколок рядом пролетали?
— Помню солнечный день 1942-го. Мама отправилась за хлебом. Когда завыла сирена и началась бомбежка, помчалась обратно. На лестнице перемахнула ступеньку, в следующую секунду туда вонзился осколок. Младший брат сидел на кухне возле приоткрытой створки. Я из комнаты добежать до него не успела. Взрывной волной трехлетнего Стасика отбросило к двери. Мимо меня из одного окна в другое пролетел столб пламени. То, что обошлось без пожара и никто не пострадал, — настоящее чудо. А след от осколка на лестнице так и остался. Наш дом на проспекте Карла Маркса по-прежнему стоит. Стены толстенные. Когда бомбили — чуть-чуть шатался.
—
Что известно о судьбе отца?
— Прислали «похоронку»: «Погиб 10 января 1944-го в деревне под Гомелем». Годы спустя брат ездил туда. На мраморной стеле среди павших солдат высечена и фамилия отца. Местные жители рассказали: «Тут было кровавое месиво. Очень много народа полегло — и наших, и фашистов».
—
Со временем ненависть к немцам утихла?
— Честно, не было никогда такого чувства. Впервые их увидела через несколько месяцев после войны. Пленных немцев вешали на площади около кинотеатра «Гигант». Я на казнь не пошла, но смотрела, как их вели. Собралась толпа, все молчали. Мне показалось, к ним испытывали жалость. Не оскорбляли, не швыряли камни. Наоборот, протягивали хлеб…